Читать книгу "Путь Светлячка  - Юлия Монакова"

Да, у неё всё-таки болело. Особенно, когда она украдкой вылавливала взглядом Даню и Шурика — вместе… В конце концов, Света и вовсе перестала выходить куда-то, просиживая оставшееся до отъезда время в домике и читая книжку.

— Плохо себя чувствую, — врала она маме, — у меня… эти самые дни, купаться в речке и играть в спортивные игры сейчас нельзя.

Мама верила, не замечая (или не желая замечать) ни её бледного лица, ни воспалённых от бессонницы глаз, которые периодически заволакивало слезами…

В самое последнее утро перед отъездом Даня всё-таки подстерёг её — он внезапно вышел из-за угла домика, когда Света возвращалась после умывания, и мрачно сказал:

— Ветка… нам нужно поговорить. Я хотел бы всё объяснить…

Она замерла. Ситуация была зеркальным отражением той, когда они чуть было не поцеловались на этом самом месте, примерно в то же время.

— Не надо объяснять, — отрезала она. — Меня не интересует ничего из того, что ты хочешь сказать. Абсолютно. Всё кончилось, Дань, ты до сих пор этого не понял?

— Ну, зачем ты так… — мягко сказал он, делая шаг ей навстречу. Несмотря ни на что, Света поймала себя на мысли, что любуется им, по-настоящему любуется, не может отвести глаз. Он был сейчас таким красивым, не по-мальчишески, а по-мужски красивым — какой-то повзрослевший, серьёзный, очень печальный… Она ненавидела его сейчас за эту красоту и необъяснимую власть над ней, и одновременно любила за эту же красоту, за эту власть…

— Это всё из-за тебя, — выдохнула она в отчаянии. — Ты во всём виноват. Если бы ты не… — горло перехватило обидой. Она понимала, что во многом несправедлива сейчас, что Даня не имеет к случившемуся на берегу реки никакого отношения. Но это было наивное, инфантильное стремление переложить хоть кусочек вины, хоть часть этого непосильного груза на чужие плечи. Она просто смертельно устала…

— Что из-за меня? — непонимающе спросил он. — Да что с тобой происходит, Светлячок? На тебе же лица нет…

Но она уже снова закрылась, сделалась колючей и ощетинилась.

— Ничего не происходит. Уходи, Даня. Просто уходи. Не хочу тебя знать, и точка! — отрезала она. — Ни тебя, ни Шурика. Так ей и передай.

Несколько секунд он ещё вглядывался в её лицо, словно пытаясь прочесть там ответ на мучающий его вопрос. Затем молча повернулся и ушёл.

Не оглядываясь.

Несколько лет спустя Светлана со своим мужем — актёром Ильёй Кузнецовым — пришла на день рождения к кому-то из друзей. Водка и вино лились рекой, играла модная зарубежная музыка, кто-то танцевал, кто-то декламировал стихи, кто-то спорил о политике и курил прямо в комнате — в общем, как всегда у артистов, было весело и шумно… Внезапно из магнитофона зазвучали аккорды знакомой «битловской» мелодии — «And I Love Her». Светлану словно отбросило назад, в лето восемьдесят первого, на турбазу. Костёр… И тепло Даниной ладони… И силуэт Олега, который возник перед ними с невинным вопросом «потанцуем?»

У Светланы началась самая настоящая истерика. Она забилась в уголок и рыдала, не в силах ни остановиться, ни сколько-нибудь внятно объяснить, что с ней происходит, несмотря на испуганные лица гостей и раздосадованное лицо мужа.

«Выпила лишнего, наверное», — объяснил он всем присутствующим извиняющимся тоном и немедленно вызвал такси домой.

Следующий удар ожидал девочку — вернее, прежде всего не саму Свету, а её мать — сразу после возвращения с турбазы. Отец ушёл к тёте Любе Костровой. Насовсем.

Утром первого школьного дня Света проснулась от душераздирающих рыданий и обнаружила, что мама сидит на кухне, трясущимися пальцами давит в переполненном окурками блюдце сигарету (девочка никогда прежде не видела, чтобы мать курила) и ревёт в голос. Это было так страшно и непривычно, что у Светы от неожиданности подкосились ноги.

— Мам, что случилось? — испуганно спросила она, бросаясь к ней и пытаясь отобрать очередную сигарету, которую женщина машинально начала прикуривать: видимо, чтобы хоть чем-то занять руки и успокоить нервы.

— Отец… — прорыдала она в ответ, — отец нас бросил.

— В каком смысле? — опешила дочь.

— Он теперь будет жить у тёти Любы, — выдохнула мама, и из глаз её излились новые водопады слёз.

— Ты что-то путаешь, наверное, — пролепетала Света растерянно. — Так не бывает. Как это — бросил? И даже ничего мне не сказал…

— Он и мне ничего не говорил до последнего. Я сама узнала час назад, когда он потребовал развода! — голова матери упала на стол, а плечи заходили ходуном. Ошеломлённая, растерянная, совершенно сбитая с толку Света осторожно гладила её по спутанным волосам и вздрагивающей спине, не зная, как переварить эту дикую новость и что можно сказать в утешение. Она слышала, что мужчины уходят из семьи, когда встречают другую женщину и влюбляются. Но чтобы это произошло у них… С её папой! Нет, в это решительно невозможно было поверить.

— Сделать тебе чай? — заискивающе предложила Света. — Или, может, валерьянки накапать? А есть ты не хочешь? Давай, я завтрак приготовлю… И… ты на работу не опоздаешь?

— Ну что ты несёшь! — закричала мать сквозь слёзы. — Какой завтрак! Какая работа! Мне жить не хочется… — и она заплакала с новой силой.

Света закусила губу, стараясь не обижаться. Наверное, она ещё не осознавала, что их жизнь изменилась окончательно и бесповоротно, вот и пыталась простыми, привычными действиями разрядить обстановку.

— Я пойду Тёму разбужу… — негромко сказала Света. — Нужно собрать и проводить его в школу. Сегодня ведь торжественная линейка…

Мать едва ли услышала эти слова. Она была поглощена своим горем.

С грехом пополам подняв Тёму с постели и заставив умыться, Света помогла братишке облачиться в школьную форму и повела его в школу. Она очень спешила: не хотелось надолго оставлять маму одну. Всю дорогу мальчик тёр глаза кулаками и капризничал, бубня себе под нос, что ненавидит школу и не горит желанием туда идти, что он не выспался и хочет есть, что новая форма неудобная и тесная, что ранец натёр ему плечи… Света молча волокла его за собой, крепко держа за руку, и думала о своём.

Как они будут жить без папы? А может быть, он ещё вернётся? Но почему, почему он ушёл именно к тёте Любе?! Неужели их связывали какие-то отношения, более близкие, чем просто «дружба семьями»?! Света горько усмехнулась: да уж, похоже, семейство Костровых стало для них кем-то вроде кровных врагов. Сначала лучшая подруга отняла у неё Даню, а теперь мать этой подруги лишила Свету отца.

Сдав брата учительнице буквально из рук в руки, Света принялась торопливо продираться сквозь гомонящую толпу школьников обратно. Внезапно путь ей преградила величественная фигура Грымзы — их бывшей классной руководительницы. В новом учебном году её назначили завучем, и теперь она разгуливала по школьному двору, как царица, по-хозяйски осматривая свои владения. Даже директриса Мария Семёновна смотрелась на её фоне жидковато.